Артур Шлезингер писал: «Любая война популярна в течение первых тридцати дней». Нельзя отрицать, что в его словах есть доля правды. Молодое поколение порой не помнит дат ключевых сражений Великой Отечественной войны. Что говорить об Афганской войне (1979-1989 гг.), которая поглотила тысячи душ, но не так ярко освещается. Сегодня восстановить справедливость и почтить подвиг поможет солдат-интернационалист Вадим Прокопенков, который добровольно защищал не только демократический строй иного государства, но и советские геополитические интересы. Благодаря таким воинам чувство защищенности есть не что иное, как константа для граждан России и тех, кто ищет здесь убежища: окунитесь в воспоминания, осознайте ценность и важность боевых действий… Наша жизнь под надежной охраной – была, есть, будет!
«Я призывался в городе Ярцево в 1987 году. Написал заявление в военкомате, что хочу служить в воздушно-десантных войсках и прошу направить в Афганистан для выполнения интернационального долга. Вызвали меня только после второго заявления. Призвался в ВДВ. Готовили нас за бугор в Ферганской «учебке» почти полгода. Подготовка была более чем серьезная – вообще не жалею об этом.
После прилетели в Кабул, там раскидали кого куда. Я попал на заставу в долину Дисхапс. Там служил «курком» – так называли автоматчиков — но за спиной у меня была еще и рация. В нашу задачу входили охрана и оборона подступов к Кабулу. Пару раз в месяц ходили на двое-трое суток в засаду или за духами, или на караванную тропу. Днем отдыхали в заброшенных кишлаках, а ночью выдвигались в горы. Молодые были, дерзкие – хотелось взять караван с оружием или боеприпасами, но не повезло. Один, правда, взяли – но тот оказался мирным. В основном брали вооруженных духов или снимали ракеты, направленные на заставы или на Кабул. После проведенной работы – пара дней отдыха. В одной из таких операций получил осколочное ранение. В госпиталь не положили: у нас на заставе был классный док – кого хочешь поднимет. Неделю отдыха и опять, и снова…
В декабре 1988-го началась подготовка к выводу войск из Афгана. Застава наша готовилась выходить вместе с общей колонной, но ситуация резко изменилась – наш взвод перекинули в Кабул на пересылку: охранять аэродром и борта, которые прилетали из Союза с мукой и другими продуктами. 15 февраля 1989 года вывод закончился, а наш взвод находился там до 25 февраля: так как застав к подступу Кабула не осталось, духи подошли слишком близко…
Жгли модули казармы. Силы были неравные, и комбат, чтобы спасти ценную технику и жизнь солдат, решил принять ночью борт ИЛ-76 с мукой, выгрузить его и на нем лететь в Союз. Так и сделали. Когда духи прознали, что самолет поднялся с бойцами, – было уже поздно. Сделали два пуска реактивных снарядов по борту, но, слава Богу, пронесло!
Приземлились в Фергане, базировались в том же городке, где и готовили нас перед заброской в Афган. Через двое суток приходит приказ: выдать двум взводам новое оружие, обмундирование, купола, сухпайки на три дня и начать подготовку для возврата в Кабул. Причину нам не объяснили, но мозг взрывался. Обидно было, ведь почти дома…
Но приказ есть приказ. Мы все, до единого, понимали, чем это могло закончиться. Отпустили в город в увольнение, чтобы отправить посылки с подарками, которые привезли оттуда. Еще через сутки нас обрадовали, что вылет отменили – проблему решили своими силами.
Поставленная задача нами была выполнена полностью, поэтому были все представлены к боевым наградам. В Москву выехал офицер с наградными листами. Через двое суток построили нас вечером на плацу для церемонии. Офицер подошел к строю и сказал простыми словами: «Простите, мужики, мне в штабе в Москве сказали открытым текстом и матом, мол, «какие медали?! Боевые действия закончились». Дали ему механические часы «Полет» на весь наш взвод, которые он вручил нам, приговаривая «не берите в голову – жизнь продолжается». Когда взвод разошелся, на плацу остались запчасти от часов: офицеры видели, как мы давили их сапогами, но не сказали ни слова…
Дальнейшую службу проходил в Витебской области, в воздушно-десантной дивизии, которая базировалась в Боровухе-1. Ждали замену, но за это время успели еще сделать шесть прыжков с парашютом – итого, девять, чуть не дотянули до десятки.
В ноябре дембелем приехал в Ярцево. Долго не мог устроиться на работу. С ярцевскими ребятами, прошедшими «горячие точки», не раз пытались на войну куда-нибудь отправиться, но военком не подписывал заявление, говорил: «Хватит, отвоевали! Идите в бизнес». Так мы и сделали, но как-то не состоялись.
До сих пор не могу понять, чего хотело-то правительство, отправляя девятнадцатилетних пацанов воевать против обученных мужиков, которые с пяти лет с автоматом бегали. Но я встретил много настоящих людей, преданных своему делу и своей Родине. Были, конечно, и отморозки среди солдат и офицерского состава. Но их там было так мало, что мы их просто не замечали.
Теперь я понимаю, что чувствовали наши деды и отцы, которые воевали в 1941-1945 – вечная память павшим в той страшной войне… Вечная память офицерам и солдатам, истинным бойцам, сложившим головы в локальных войнах!».
Вот так просто о сложном поведал свою историю герой Вадим Прокопенков.
Ксения Кузьмина