26 июля в Смоленске, в КВЦ имени Тенишевых, состоялось партийно-патриотическое мероприятие «МЫ ВМЕСТЕ, Смоленщина за Наших», которое стало частью федерального партийного проекта «Единой России» «Связь поколений». В его рамках прошел телемост с волонтерами, которые в настоящее время работают в Мариуполе – у всех присутствовавших была возможность пообщаться с ними в прямом эфире.
В мероприятии приняли участие представители Всероссийской молодежной патриотической организации «Волонтерская рота «Боевого братства», работающей под эгидой Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое братство».
Добровольцам «Волонтерской роты», недавно вернувшимся из Мариуполя и Мелитополя, вручили благодарственные письма от заместителя председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Сергея Неверова.
Среди награжденных был и активный участник Ярцевского отделения ВООВ «Боевое братство» Максим Кустов.
Несмотря на свой возраст – немногим за сорок — что такое война, Максим Викторович знает не из книг. За время службы он 12 лет прослужил на Северном Кавказе: участвовал в контртеррористических операциях, был ранен, награжден орденом Мужества и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (с изображением мечей).
А с 16 по 31 мая в составе «Волонтерской роты» работал в ДНР.
Что заставляет человека ехать волонтером в зону военных действий? Какими он увидел Мариуполь и его жителей? Что понял для себя? Об этом Максим рассказал читателям «Вестей Привопья».
(Читайте интервью с Максимом Кустовым
на 3-й странице нашей газеты)
Если можешь помочь, сделай это
(Окончание. Начало на 1-й стр.)
— Максим Викторович, что такое война, Вы знаете на собственном опыте. Как возникло желание не просто быть волонтером, а ехать в зону боевых действий?
— Те, кому пришлось в жизни воевать, с самого начала спецоперации на Украине понимали, что это такое, и было желание помочь нашим военнослужащим и мирным жителям Донбасса. Знаете, в Мариуполе мы помогали разбирать полуразрушенную школу. Я нашел в груде мусора песочные часы – песок в них красного цвета, и из одного сосуда в другой он пересыпается всего за одну минуту. Для меня это такой символ: если есть возможность помочь, надо это делать, и тут нечего долго раздумывать. Так что подал документы и в мае поехал в Мариуполь в составе гуманитарной группы. Это совместный проект «Молодой гвардии Единой России», Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое братство» и ее молодежного отделения, которое называется «Волонтерская рота». Наши волонтеры на Донбассе работают постоянно, группы меняются каждые две недели.
— Каждый может стать добровольцем «Волонтерской роты»?
— Каждый может стать волонтером, но чтобы поехать в составе гуманитарной группы на Донбасс, этого недостаточно. Нужно проявить себя, иметь определенные рекомендации. Человека с улицы просто так не возьмут – это нецелесообразно. Мы не можем наверняка знать, чем он будет заниматься на Донбассе, будет ли от него польза. Сейчас очень много желающих поехать на Донбасс. Подаются тысячи заявок, а в каждую смену нужно набрать определенное количество человек.
— Что за люди оказались в одной группе с Вами?
— Людей в такие группы подбирают определенным образом. Например, в нашей команде было много студентов педагогических вузов. Это связано с тем, что необходимо было организовать работу с местными детьми и подготовить праздник «День защиты детей». Ребята формировали вокруг себя группы из детей. Кто-то играл с ними в футбол, кто-то в волейбол, кто-то мультики показывал. Мы уехали, а 1 июня в Мариуполе прошел большой праздник и турнир по футболу с участием команд из Мариуполя и Новоазовска. А вообще в группе были добровольцы со всей России. Например, я нашел нового друга. Это волонтер из Ханты-Мансийского округа Алексей – позывной «Учитель».
— Там была необходимость в позывных?
— Да, для удобства общения по радиосвязи.
— А какой у Вас был позывной?
— У меня — «Добрый». Это мой старый позывной — еще со службы. Но «добрый» не в значении «хороший», а в значении «надежный». Человек, на которого можно положиться. Знаете, как в выражении «добрый товарищ».
— Что входило в обязанности вашей волонтерской группы, кроме работы с детьми?
— Ежедневно приходили машины с гуманитарной помощью. Мы раздавали ее; если нужно, помогали поднести коробки, потому что продуктовые наборы довольно тяжелые. Помогали с оформлением документов на пунктах временного размещения, формировали группы, которые потом вывозили на автобусах с территории боевых действий. Кстати, при регистрации обязательной является дактилоскопия – с ее помощью определяют, сколько жителей находится в городе в данный момент. Это нужно, чтобы правильно организовать дальнейшую гуманитарную миссию. В свободное время разбирали завалы в школе. Но вообще помогали, чем могли.
— Чем, например?
— Люди приходили со своими бедами и делились тем, что с ними происходило еще недавно, до освобождения города. Воды нет: когда отрубили электричество, насосы стали. Люди идут к колонкам, а нацисты их обстреливают из минометов. Дров нет: Мариуполь – зеленый город, но деревья рубить нельзя, за порубку зеленых насаждений – 30 суток административных работ. Серьезная проблема — связь. Вы представьте, что во многих населенных пунктах нет связи – никакой. Это не как у нас: деньги на телефоне кончились. Сейчас проблема связи решается, но за сим-картами большая очередь. Поэтому даже найти своих потерянных родственников – целая проблема. Вот пришел к нам мужчина и просит помочь найти жену. Рассказывает: его семья жила в частном доме. Однажды пришел танк ВСУ и стал на перекрестке – стало понятно, что надо уходить. Ночью вышли на дорогу, пошли по улице — танк начал по ним стрелять, а потом завелся и поехал за ними. А у жены травма ноги, она бежать не может. Ну, втолкнул жену в калитку ближайшего дома, а сам с сыном – бегом, чтобы отвести от нее танк. На следующее утро вернулся – жены там уже нет. Связь потеряна, и он три месяца не знает, жива она или нет. Мы помогли найти эту женщину. Оказалось, она укрылась в церкви, была ранена, а позже эвакуирована в ДНР. И таких случаев тысячи.
— Как современные люди, привыкшие к благам городской цивилизации, выживали в таких условиях?
— Кто-то уехал к родне в деревню. Кто-то оставался и жил в подвалах. Еду готовили во дворах из продуктов, которые получали в гуманитарных центрах — одно блюдо на всех. Помогали друг другу. В Мариуполе мы познакомились с местными воинами-афганцами. Собрали для них гуманитарный набор – принесли. Спрашиваю, как делить будете. Отвечают: никак не будем. Оказывается, их «афганский» дом частично разрушен, и 10 семей остались без крова. И теперь все они живут в доме тещи одного из афганцев – коммуной. Питаются все вместе, готовят на костре во дворе. Но есть и случаи, когда брат брата предает – оказываются по разные стороны окопов.
— Как Вы для себе объясняете эту бессмысленную жестокость: стрелять по мирным людям, по детям?
— Я считаю, что это попытка запугать и озлобить людей, оторвать их от России, заставить плакать от беспомощности – такое психологическое давление. Вот еще случай. Приходит мужчина. Плачет. Рассказывает: своими руками сжег свой дом. Пятнадцать лет строил – и сжег. Оказывается, незадолго до освобождения где-то на улице он попался патрулю нацбатов. Потребовали, чтобы вел их к себе домой. А там заставили облить дом бензином и поджечь. Смеются: «Ты думал, тебе русские компенсацию выплатят за дом? Нет, ты сам его сжег». Конечно, компенсацию этому человеку заплатят, но что он чувствовал тогда? Украинские власти не рассматривают жителей Донбасса как своих граждан. Все-таки они всегда были ближе к русскому миру, говорили по-русски и хотели жить по-своему. За это и получили такое отношение к себе со стороны ВСУ и нацбатов. Поэтому они и стреляют из танка по подъездам жилых домов.
— Так что нужно делать, чтобы отрыва от России не произошло?
— Как раз гуманитарные операции, подобные нашей, помогают по-другому выстраивать взаимоотношения между Россией и людьми на освобожденных территориях. После поездки в Мариуполь я понял совершенно четко: если Россия не будет постоянно и направленно работать с местным населением, если не будет масштабной волонтерской работы, то нацизм на Украине нам не победить. Кровь, которую проливают там наши ребята, окажется напрасной. Люди только обозлятся, потому что сейчас им живется очень тяжело. Мы общались с местными жителями, и они говорили, как для них важно, что в тот же Мариуполь приехала российская молодежь, которая и ходит там — ничем не защищенная — в красных футболках с надписями «Волонтерская рота» и ничего не боится. И с открытым сердцем помогает людям.
И еще важный момент: сейчас идет активное восстановление Мариуполя. Причем, там много домов, в которых разрушено, скажем, два подъезда из пяти, а остальные несильно пострадали. В принципе, можно было восстановить именно эти два подъезда. Но дело в том, что жилой фонд в основном старше 50 лет, поэтому нет смысла его восстанавливать — дома сносят и на их месте строят новое современное жилье.
— То, что Россия восстанавливает разрушенные города, — это правильно и закономерно. Но кто-то скажет: а может быть, те деньги, что тратятся на восстановление Мариуполя, лучше было бы использовать на строительство дорог или жилых домов в Ярцеве, например. Ведь у нас тоже немало людей, которые годами ждут переселения из ветхого жилья. Что бы Вы ответили на такой вопрос?
— Я на это могу сказать только одно. Сейчас нам противостоит вся Европа и США, а союзников у нас не так много – армия и флот. 67 стран участвуют в санкционном давлении. Они и спровоцировали эту войну. Не Россия хотела войны – у нее просто не осталось выбора. Поэтому сейчас нашим принципом должно быть: все для фронта, все для победы. Давайте посмотрим на многовековую историю России. Она всегда и всем помогала, иногда отрывая от себя. Наверное, это наша цивилизационная миссия. У нас самих много проблем, но мы восстанавливаем Донбасс.
— То есть, нам нужно в очередной раз потерпеть?
— Не надо терпеть. Надо работать — каждому на своем месте — и приносить пользу, кто чем может. Развивать производство в своем районе, создавать благоприятные условия для бизнеса, пополнять бюджет. А тем, кто очень завидует новым домам в Мариуполе, можно посоветовать переехать в ДНР на постоянное место жительства. Рабочие руки там сейчас очень нужны, и квартиру наверняка дадут.
— Жесткий совет. Но вернемся в Мариуполь. Как складывались отношения с местными жителями. Чувствовался ли в ваш адрес какой-то негатив?
— Такого не было. Но ведь люди брали из наших рук гуманитарную помощь. Как они могли проявлять негатив? В то же время надо понимать, что любой житель ДНР, демонстрирующий лояльность к России,- преступник по украинскому законодательству. Он постоянно делает непростой выбор. Ты идешь волонтером раздавать гуманитарную помощь – 7 лет тюрьмы, публикуешь в СМИ пророссийскую статью – 5 лет, получаешь гумпомощь от МЧС России – 3 года. По сути, каждый волонтер-местный житель в случае возвращения в город украинской власти уже «заработал» себе до 15 лет заключения. А какого гражданского мужества требовало, например, участие в праздновании 9 Мая! Каждый, кто в этот день выходил с флагами и портретами фронтовиков, фактически был на переднем крае нашей общей борьбы.
— Как Вы считаете, удастся ли нам со временем восстановить добрососедские отношения с Украиной?
— Я в этом не сомневаюсь. С Россией воюет не украинский народ. Люди со временем одумаются и поймут, что российский солдат – не захватчик и оккупант, а освободитель и защитник. Он скорее закроет своей грудью чужого ребенка, чем будет стрелять по женщинам и детям. И при этом мы никогда никому не отказываем в самоидентификации. А с украинцами у нас общий культурный код. Я уверен, что все наладится, и на территории Украины снова будут читать Пушкина, Достоевского и Гоголя.
— Рано или поздно военная операция закончится, наши ребята вернутся домой. Что нужно делать, чтобы не получилось, как с афганцами, которые слышали в свой адрес: «Мы вас туда не посылали»?
— А Вы думаете, мы, возвращаясь из «горячих точек», слышали что-то другое? Конечно, о ветеранах надо думать уже сейчас. Нельзя просто выплатить им деньги и забыть о них. Должны быть государственные программы по адаптации военнослужащих, участвовавших в военных действиях. У нас ведь есть уполномоченные по правам человека, по правам детей. Я считаю, что должен быть и уполномоченный по делам ветеранов – из числа тех, кто сам воевал, чтобы ему верили. Экономить на этом нельзя. Но не меньше важна и поддержка со стороны общества. Не секрет, в нашей стране есть и такие, кто не доволен спецоперацией, потому что не смог съездить в отпуск на курорт. А надо думать не об отпуске, а о том, что в этот самый момент кому-то из ребят оторвало руку или ногу. С другой стороны, и сами ветераны могут быть полезны стране. У нас есть пример фронтовиков, вернувшихся с Великой Отечественной. Они много работали с молодежью, можно сказать, формировали совесть нации. И это была системная работа, организованная государством. Конечно, она невозможна и без общественных организаций. Например, наше «Боевое братство» имеет 25-летний опыт работы с ветеранами.
— То есть, ваша организация готова помогать?
— Мы для этого и работаем. Когда я после службы возвратился в родной город, мне помогли вернуться к мирной жизни ветераны-афганцы, а им в свое время – ветераны Великой Отечественной. Вот такая преемственность. В этом и есть наша сила.
Беседовала Татьяна Филимонова
